От деловых будней к сознанию Будды. Часть 2

Если вы не читали первую часть, можете ознакомиться с ней по ссылке.

Часть 2

Спёртый воздух, шум за окном. В Алмате тоже жарко, но по-другому. Отарбай плохо помнил, как заселился в хостел, но, судя по часам, пора было выходить. Он не планировал оставаться здесь дольше. Планы вызывали тошноту, а вот новое место веяло духом свободы. Он предоставлен сам себе, ничего не должен. Интересно, жена нашла конверт? Наверное, ещё нет.

Отарбай принял душ, оделся, сдал ключи и вышел на улицу. Полный хаос на дороге, пёстрые одежды людей, палящее солнце. На лице появилась улыбка. Ничто так не радовало за последние годы — такая тихая радость и немного повышенный пульс. Чувство предвкушения давно не селилось в душе Отарбая. Он настолько привык получать то, что он хочет, что перестал хотеть. Сейчас он снова хочет, но пока не знает, чего.

Поймал тук-тук — трёхколёсный драндулет, на каких ездят индусы. Кое-как, с помощью переводчика на телефоне, объяснил таксисту, что хочет посмотреть город. Они ехали по Дели. Современный мегаполис, в котором бизнес-центры располагаются напротив древних замков. Рыночные зоны, где люди в тесноте залазят друг на друга, трущобы — водитель хорошо понял, что пассажир хочет увидеть всё. Проезжая мимо парка, Отарбай почувствовал голод и вышел. Щедро поблагодарив таксиста, он направился к навесу с едой.

Пахло пряностями — всё-таки на этом полуострове знают толк во вкусах. Мясо на улице брать не хотелось, выбор пал на рис с каким-то соусом, наверное, карри. Пока повар грел пищу, внимание Отарбая привлекла обезьянка. Его позабавило, что в Дели эти животные как кошки. Макака подпрыгнула ближе, бизнесмен решил её погладить. Повар как раз наполнил тарелку, Отарбай повернулся за ней. Вдруг обезьянка извернулась, залезла в карман, выхватила бумажник и убежала! Молния тревоги пронеслась по телу: как он в незнакомом городе, останется без всего? Неужели ничего не выйдет? Ему придётся вернуться домой, так ничего и не найдя? Он метнулся за воришкой, но макака ловко взобралась на дерево и скрылась.

Отарбай в шоке подбежал к полицейскому и попытался при помощи знаков объяснить, что случилось. Тот лишь развёл руками и показал на дурацкий предупредительный знак: перечёркнутая рука с деньгами перед мордой обезьяны. Понуро он вернулся к лотку с едой. Он ехал сюда, чтобы что-то найти, но пока лишь теряет. Как теряет всё, к чему стремился. Что он скажет дома? А Мага, этот светлый юноша, что подумает? “Мне, конечно, не 19, но почему я не могу двигаться дальше?” — тем временем повар с сочувствием протянул тарелку.

Отарбай благодарил продавца, и на ломаном английском вперемешку с казахским и русским объяснил, что остался без денег и не знает, что делать. К киоску подъехал грузовичок с продуктами, повар отлучился на него. “Как же вкусно!” — думал бизнесмен. Обилие специй разогревает изнутри и успокаивает. Казалось, что все проблемы не так и страшны. Он заметил, что повар и грузчик переговариваются, часто поглядывая в его сторону. Закончил тарелку и направился к ним, чтобы вернуть. Повар принял её и начал что-то говорить. Отарбай слабо понимал его, но слышал слова:


— Gaia, Temple, free food, free sleeping, good people! [Гайя, храм, беспатная еда и сон, хорошие люди]

Грузчик сел в кабину, а повар направил Отарбая к ней. “Я что-то читал об этом, — подумал он. — Но что я вообще делаю? Макаки воруют деньги. Почему я должен верить, что меня отвезут к гуд пипл?”

Они ехали долго — целые сутки. Иногда водитель что-то рассказывал на своём языке со смехом. Хотя Отарбай ничего не понимал, мысли “зачем и что он мне рассказывает?” сменились на благодарность за всё. Простая человеческая взаимопомощь — именно благодаря этому он получил всё, что имел. В юности он всегда был первым, кто спешит на помощь. Он не понимал до конца, движет им альтруизм или эгоизм. С одной стороны, он всегда знал, что за каждое доброе дело он что-то получит. С другой, всегда было приятно чувствовать что-то большее, чем материальную награду. С возрастом этот и другие вопросы постепенно ушли. “Кажется, что перестав об этом думать, я перестал чувствовать”, — резюмировал Отарбай. Влажный тропический лес дышал.

Телефон разрядился ещё вечером — за время экскурсии на тук-туке Отарбай сделал 200 фото и видео. “Конечно, было бы неплохо связаться с домом”, — думал он. Но дом и вся повседневность казались чем-то нереальными. Как будто никогда не было ни строек, ни бизнеса, ни семьи. Как будто была только Индия.

Они приехали. Водитель объяснил на пальцах, как добраться до храма и уехал. Судя по всему, идти было недалеко. Гайя не была похожа на Дели — тут было намного больше трущоб. Отарбай пробирался по ним и вдруг встретил необычную сцену. Между крышами двух небольших домов протягивался электрический провод, на котором идеально балансировал, будто стоя на земле, атлетичный йогин. На крыше дома слева от него смиренно сидела макака. Она была похожа на ту, которая ограбила его. На крыше дома справа стояла каменная статуя медитирующего Будды. Отарбай стал как вкопанный и минут пять рассматривал йогина. Ему казалось, что этого не может быть.



Отарбай добрался до храма — тот был немного дальше от города. Величественная башня, поодаль виднелась огромная статуя Будды. Здесь было много людей разных национальностей. Некоторые из них носили оранжевые туники — судя по всему, монахи. Один из них заметил Отарбая — уставшего и голодного — и спокойно отвёл его к месту, где кушали. Все вокруг были спокойны, и бизнесмена это несколько смущало. Он старался вести себя сдержанно, ел аккуратно. Монах всё это время был рядом, и когда Отарбай закончил, тот пригласил его на прогулку.

Монах достаточно хорошо знал английский, даже лучше Отарбая. Они шли медленно и монах немного расспросил путешественника о том, почему он оказался здесь. После рассказа он начал историю:

— Сиддхартха не был Буддой всегда. Он был принцем и дельцом, которого оберегали от мирского горя. У него была красавица-жена, дети, три дворца. Но интересовало его не это. Не выдержав опеки, он сбежал. На своём пути он встретил нищего, больного, мёртвого и отшельника. Сиддхартха был испуган и начал бежать от реальности ещё дальше. Он встретил аскетов, несколько лет медитировал и голодал вместе с ними.

— Так он просветлился?

— В какой-то момент он устал, — монах как будто не слышал вопроса. Для Отарбая показался странным такой поворот истории. — И перестал голодать и медитировать. Сподвижники оставили его. Тогда он направился в деревню, где попросил еды. Через время он двинулся дальше. Примерно здесь он и шёл.

Густой лес обрамлял дорогу. Впереди виднелось ветвистое дерево, у которого толпились люди.

Монах продолжал:
— Он сел у этого дерева и снова стал медитировать. Его терзали сомнения: “неужели я прошёл весь этот путь, так и не найдя ответа?” — думал он. Но постепенно сомнения ушли, и Сиддхартха пробудился. Его осенило: страдания вызваны желаниями. Чтобы меньше страдать, нам нужно меньше хотеть. Нужно отпустить даже желание не страдать.

Они стали возле дерева. Несмотря на ветер и множество людей, здесь царила тишина. Отарбай глядел на ветви, идущие в разные стороны. Он вспоминал свою жизнь как погоню. Он всегда бежал от себя, от места, где родился, от нищеты, от болезни. И даже придя к полному благосостоянию, он продолжил бежать. “Неужели надо потерять всё? А моя семья?” — Бизнесмен не заметил, что монах ушёл довольно далеко. Догонять его не хотелось.

Поразмыслив ещё минут 10, Отарбай понял, что его ничего не держит. Он никогда не медитировал, но ему очень захотелось научиться делать это. Он направился к тому месту, где впервые встретился с монахом. Тот стоял там.

— Научи меня — попросил Отарбай.

— Ты хочешь получить готовые ответы. Ты показал мужество в этом путешествии, но теперь  хочешь жить мою жизнь, а не свою, — сказал монах и развернулся.

Отарбай не знал, что делать. Его вновь раздирало отчаяние. Неужели ему отказали там, где должны принять всех? Может, это испытание? Может, надо учиться медитировать прямо сейчас? Он слышал про процедуру принятия в буддистских храмах: будущий монах должен прийти и стоять на месте долгие дни, прежде чем будет допущен к службе. Отарбай воспринял отказ как вызов.

Так он стоял час, второй, пятый. Ноги подкашивались. Монах иногда подходил, смотрел на него и уходил. Голод скрутил живот. Каждая капля воды напоминала о жажде. В глазах темнело. Он хотел быть, как тот йогин. Он пытался выгнать мысли из головы, но они возвращались. Особенно часто возвращалась сцена с йогином, обезьяной и статуей Будды. “Почему та макака похожа на макаку с рынка, — думал мужчина. — И почему она похожа на... меня? Я ведь точно так же бегу, хочу что-то получить от других…” Но обезьяна из Гаи не была похожа на сородича из Дели: рядом с человеком-акробатом она становилась спокойной. Статуя же рядом с ним становилась не просто декорацией, но глубоким символом.

 В очередной раз монах появился в поле зрения. Он приблизился и смотрел на Отарбая несколько дольше обычного. Казалось, что он хочет что-то сказать, но Отарбай сделал это первым:
— Я всё понял. — развернулся и ушёл. Он не оглядывался, поэтому не увидел, как монах улыбается.

Влажный тропический лес дышал.



Прошло два года. Отарбай изменил подход к бизнесу. Теперь он не просто продаёт стройматериалы — теперь он строит жильё. Он заинтересовался религией. В одном аяте говорится, что людям нужно прийти к единому слову, и бизнесмен нашел в Исламе продолжение своего пути. Отарбай усердно молится и платит закят, его фирма также строит детские дома.

Он ездит в Индию каждый год, теперь вместе с семьёй. Он узнал, что современные японцы развили учение Будды и нашли способ объединить его с мирской жизнью и бизнесом — так появился Кайдзен.

Отарбай никуда не спешит. Теперь он просыпается без будильника.

Комментарийлер